Наверное, теперь стоит обратиться к Саше: хочешь я допишу юслесс сам, а ты мне просто детально изложишь, что ты хочешь увидеть в конце?
buddies
*
- Мы могли бы поговорить, если что, - бурчишь ты и заходишь в комнату-фонотеку, под завязку уставленную шкафами с пластинками, иногда даже CD-дисками.
- О чем? - я вытаскиваю запись Бадди Холли и, черт возьми, я бы снес тебе голову этим однообразным задорным рок-н-роллом. «You're so square - baby, I don't care», да? Наверное, ты слишком сильно заслушивался всей этой музыкой, если вытаскиваешь непосредственно пластинку из упаковки и уходишь в студию искать работающий, ходовой проигрыватель.
Я почему-то иду за тобой и, когда твои пальцы опускают иголку в одну из канавок на пластинке, я повторяю свой вопрос.
- Эй, почтальон, не приноси больше плохих вестей.*
- Я думал, то, что я тебе принес сегодня, не иначе как оргазмом назвать нельзя. - Ещё немного - и ты затанцуешь: твоя костлявая задница будет смешно подаваться из стороны в сторону, потому что у нее это неплохо получается. Ещё немного - и ты будешь щелкать пальцами ритм. Ещё немного - и ты просунешь свои пальцы между моими и прислонишь меня к стене, а Бадди будет призывать нас его послушать. Куда там... - Ну, так о чем ты там поговорить хотел?
- О чем? Ну, например, о том, почему мы записываем альбом через четыре года после выхода предыдущего? - спрашиваешь меня, отпуская одну мою руку, которая все равно добровольно остается прижатой к стене. Все ещё едва пританцовывая, ты кладешь руку мне на поясницу, задрав мою рубашку. - Или о том, что в последнее время ты все время сверху.
- Проблемы? - отнекиваюсь я от твоего больного, неадекватного, неожиданно сиплого мужского голоса, из-за которого мой воротник дрожит как последний лист на осине. Срывается этот самый лист тогда, когда ловким движением двух пальцев ты расстегиваешь самую нижнюю пуговицу на моей рубашке. Вторую, третью, четвертую.
- Уже никаких. - В следующий момент ты обхватываешь губами участок кожи на линии моего подбородка, и по методичным движениям твоего языка я понимаю, что тебе явно не хватало меня целых полгода до того, как я решил отпустить ребят к чертовой матери, точнее, обратно в Шеффилд, к родственникам. Последний раз был на том банкете в честь открытия какого-то магазина - извини, но я не виноват, что ты одел такие штаны, в которых каждое твоё движение казалось вызовом мне. Особенно вызывающим показался тот «неловкий» жест, когда ты пролил половину моего бокала с шампанским на себя. Естественно, мы пошли в туалет, смыли разводы, и как-то мимоходом я опустился на крышку унитаза, спустил с тебя это убожество, больше напоминающее кожаный гандон размером с твои бесконечные ноги, и стёр свою поразительную неловкость в два счёта, чуть не подавился, правда - практики не было давно. И всё было бы ничего, если бы твою пальцы не пытались разрушить то, что у меня было на голове, не вымазывались бы в геле для волос в такт моим движениям.
Ты плавно слюнявишь уже бьющуюся жилку на моей шее, покусывая, и слегка дотрагиваешься рукой до моей груди, в которой по-идиотски, не ритмично билось сердце.
Everyday it's getting closer, going faster than the rollercoaster.
То, что ближе, я охотно верю - твои бедра вдавливают меня в стену не хуже пальцев, сплетенных с моими, но вот по поводу «быстрее» я не слишком уверен - трешься о меня ты на удивление медленно, так же как и щекочешь дыханием кожу, плавно достигая чуть ли не мочки моего уха.
- Знаешь... - сглатываю я и впиваюсь пальцами тебе в плечо, когда ты касаешься своими неугомонными губами за ухом. - Разговоры это не самая твоя... сильная сторона. Да и моя тоже.