enough.
Не знаю, когда я успел стать настолько банальным и неинтересным, но чую, что где-то уже с полгода пишу неприветливые, посредственные тексты, а понял это только сейчас. Тема ревности не была добита до победного конца, поэтому here you are -
psps: горжусь исключительно одним предложением, даже готов сам себя по голове погладить за него.
-
- Юджин-Юджин, а давай ты кавернешь Rearrange? – спрашиваю я, прижимая бедного гитариста к двери его совместного с Филом номера – я, вроде, не пьяный, но так хочется чего-нибудь эдакого вытворить, что широко распахнутые и чуть ли не несчастные глаза МакГиннесса кажутся прекрасным объектом для издевательств. – Сделаешь?..
- Майлз, ну вот опять ты нажрался и… - Бурчит он, толкая дверь, в то время как я дышу ему в загривок и понимаю, что выпил-то я, оказывается, на самом деле предостаточно. В следующий момент, я спотыкаюсь и впихиваю Юджина в номер так, будто хочу его убить и изнасиловать, Фил застывает с полотенцем в руках и смотрит на нас, не понимая, стоит ему кричать или пока не надо. Но я призываю его молчать, прикладывая палец к губам, а сам мчусь на мило предоставленную мне кровать и засыпаю со счастливой мыслью о том, какую гадость я только что сделал МакГиннессу.
*
- Ээ… а какого черта ты здесь делаешь, м?- Ты впервые за целый вечер выглядишь смущенным, и хотя пытаешься выдать это чувство за природное любопытство, у тебя плохо получается.
*
Утро выглядит замечательно, только вот я выгляжу плохо и понимаю это, когда, наконец, отрываю кусок мяса, точнее тело от кровати – Фил еще спит. Боюсь, Юджин тоже, поэтому решаю позвонить и разбудить, чтобы тот меня хотя бы в номер пустил. После четвертого гудка я слышу что-то неразборчивое, на что говорю «Венди, это ты?» - МакГиннесс уже намного более ясным текстом посылает меня в отдаленный край, и я понимаю, что можно идти.
Крадусь по этажу так, будто пришел к любовнице, хотя вообще-то иду в свой номер, но с глупым ощущением подвоха, ожидающего за первым поворотом, разделаться вряд ли удастся. Заныриваю в открытый номер и тихонько закрываю дверь: Юджин уже снова спит, так что нужно потише.
Принимаю душ, комкаю засоленные тряпки в чемодан, почти успеваю одеться – и тут кто-то стучит в дверь. Прошел, наверное, час, а кому-то уже не спится. Застегивая пуговицы на рубашке, я подхожу к двери и осторожно открываю, вспоминая о сладко спящем таланте.
- Доброе..? утро, - Несмотря на то, что, вроде, ты удивлен, мне почему-то кажется, ты сам не веришь в то, во что хочешь чтобы поверил я.
- Доброе, - поддакиваю шепотом. – что так рано?
- Хотел проверить, реально, что ли, ты спишь с мужиками. – Ухмыляешься и заглядывая за мое плечо, протягиваешь почти что громко: - Вижу, что вполне.
- Я был в другом номере, только недавно пришел. – Застегиваю последнюю пуговицу под воротником, не обращая внимания на тон ребенка, которому не дали дососать его конфету до самой палочки. Почему-то «леденцом» этим я себя чувствую, точнее тем, кто в определении слова «sucker» идет дальше по списку.
- А, значит ты сегодня двоих сразу обработал? Жеребец. – Ты зеваешь, но скорее от злости, чем рефлекторно.
- Мог вообще всех обойти – жаль, ночь коротка, - Обрубаю я твою зависть и хочу уже сказать, чтобы ты шёл дальше спать, но вижу, что мысль о подушке тебя даже и не посещала. Где ты шатался тогда всю ночь?
-… ну, - я захожу обратно в номер, чтобы взять ключ и куртку.
- Пойдем пока погуляем, ты мне расскажешь почему вчера был с такой кислой рожей. – Недоумевающе стоишь пару секунд и, стряхнув движением головы снова отросшую челку, мямлишь: - Ну… давай, что.
*
Втихомолку мы выходим из отеля – шесть часов утра, всё закрыто, только-только начало светать, а меня прямо тянет на улицу. Тебя не особенно, но ты бы мог и остаться внутри, если уж так не хотелось на свежий воздух. Разговаривать как-то совсем не хочется, особенно с человеком, работающим вхолостую: ты включен, но себе на уме, и дела с тобой иметь не хочется вообще, поэтому я выкуриваю сигарету за сигаретой, пока пачка не кончится и дорога заодно с ней.
- Я видел, как МакГиннесс к тебе в номер заходил. – поведя челюстью, произносишь ты. – А потом видел у тебя его спящего. Что за?
- Он спал у меня – я завалился спать в его с Филом номере. Вырубило, понимаешь?
Раскрыл свои кулаки в карманах, выдохнул сперто, будто спрашивал у стен тот же самой вопрос на протяжении всей ночи - а тут на тебе: сам Кейн дал внятный ответ. Ты как девушка, которая нашла женские имена в телефонной книге, и думает, что с каждой из них ты спал, как минимум, раза три, более того, продолжаешь делать это, раз до сих пор хранишь номера телефонов. Я не виноват, что у нас с МакГиннессом особые отношения – задалбывать друг друга до смерти считается нашей с ним фишкой, да потом мы любим поржать, а с ним это само собой выходит. Вообще, у нас в группе всё настолько несерьезно, что иногда кажется, мы знакомы друг с другом с пеленок – или же даже проще – до сих пор мы все в этих самых пеленках и пребываем. Только ты начинаешь вдруг спрашивать что я делал, с кем я был, куда ходил. Нормально ли это? Думаю, да, но советую не задавать вопросы, особенно такие, слишком часто – кота, захотевшего нагуляться остановит разве что задавившая его машина.
- Мам, а можно я не пойду в угол?
Так получилось, что фраза прозвучала на полном серьезе, хоть я и думал, затягиваясь, что абсолютно не сержусь на тебя. Очевидно, все-таки меня задело это твое подозрение, даже не задело – попало в точку. Мы сколько, лет семь с тобой знакомы? И года четыре из этих семи мы с тобой друзья, какими не разбрасываются, а тут такое… Ты меня что, впервые видишь, или, может, есть повод мне не верить, считать, что я тебя обманываю, причем настолько неуловимо, что беру соседний с тобой номер и внаглую вожу к себе гитариста потрахаться и тебя заодно позлить.
- Просто, Ал… ты – дебил. Ни себе, ни людям. - Негласное условие неприкосновенности все еще почему-то распространялось на меня; вполне возможно, что это твое же правило превратило тебя а груду безжизненного мяса, а ты списываешь все свои промахи на меня. В который раз, мать его, ты понимаешь?! Ты как какой-то туповатый старший брат, портящий жизнь младшему только из-за того, что сам застрял – рамки, условности, наказания, меры предосторожности, порицание. Малейший намек и всё – я тебе никто, и ты меня знать не хочешь. Наверное, помимо нервов я тебе ещё и имидж «плохого парня» порчу, хотя, знаешь, я думаю, «хорошие мальчики» не трахаются настолько самозабвенно, что болит потом всё, вплоть до самой души, и, уж тем более, не имеют привычки цеплять губами занозы в сарае и чуть ли не снимать кожу с подушечек пальцев, вжимаясь в дряхлые и облезлые стены.
Ловкая обезьянка хорошо устроилась, я тебе скажу.
- Дебил, да, - это звучит необдуманно, на автомате: вряд ли ты меня слушаешь. Я, честно говоря, не особенно понимаю, почему вдруг тебя стала волновать эта… сторона дела. Алекс, ты в курсе, что то, что ты себе там надумал – это полный бред, который не волнует никого, кроме тебя? Ну так вот – не-вол-ну-ет.
Рука так и проситься лечь тебе на плечи, прижать к себе на пару-тройку сантиметров ближе – так и делаю. На тебя злиться – такой же бред, как и то, что ты несешь на протяжении последнего часа. Как дурак, самый настоящий дурак, целую тебя в висок – едва ли касаюсь губами – и… забавно вдруг становится оттого, что ты наклоняешь голову вбок, навстречу мне.
- Когда-нибудь он уже настанет, этот самый момент.
Да, я тоже так думаю.
На этой мысли я шутливо отпихиваю тебя в сторону, а ты будто бы брезгливо вытираешь место поцелуя рукавом куртки…Неплохо было бы, если бы вся эта катавасия изжила сама себя, и я бы смог без зазрения совести и взглядов неодобрения с твоей стороны, наконец, как бы между делом сказать, что ты мне больше, чем брат, а я тебе больше, чем друг.
psps: горжусь исключительно одним предложением, даже готов сам себя по голове погладить за него.
-
- Юджин-Юджин, а давай ты кавернешь Rearrange? – спрашиваю я, прижимая бедного гитариста к двери его совместного с Филом номера – я, вроде, не пьяный, но так хочется чего-нибудь эдакого вытворить, что широко распахнутые и чуть ли не несчастные глаза МакГиннесса кажутся прекрасным объектом для издевательств. – Сделаешь?..
- Майлз, ну вот опять ты нажрался и… - Бурчит он, толкая дверь, в то время как я дышу ему в загривок и понимаю, что выпил-то я, оказывается, на самом деле предостаточно. В следующий момент, я спотыкаюсь и впихиваю Юджина в номер так, будто хочу его убить и изнасиловать, Фил застывает с полотенцем в руках и смотрит на нас, не понимая, стоит ему кричать или пока не надо. Но я призываю его молчать, прикладывая палец к губам, а сам мчусь на мило предоставленную мне кровать и засыпаю со счастливой мыслью о том, какую гадость я только что сделал МакГиннессу.
*
- Ээ… а какого черта ты здесь делаешь, м?- Ты впервые за целый вечер выглядишь смущенным, и хотя пытаешься выдать это чувство за природное любопытство, у тебя плохо получается.
*
Утро выглядит замечательно, только вот я выгляжу плохо и понимаю это, когда, наконец, отрываю кусок мяса, точнее тело от кровати – Фил еще спит. Боюсь, Юджин тоже, поэтому решаю позвонить и разбудить, чтобы тот меня хотя бы в номер пустил. После четвертого гудка я слышу что-то неразборчивое, на что говорю «Венди, это ты?» - МакГиннесс уже намного более ясным текстом посылает меня в отдаленный край, и я понимаю, что можно идти.
Крадусь по этажу так, будто пришел к любовнице, хотя вообще-то иду в свой номер, но с глупым ощущением подвоха, ожидающего за первым поворотом, разделаться вряд ли удастся. Заныриваю в открытый номер и тихонько закрываю дверь: Юджин уже снова спит, так что нужно потише.
Принимаю душ, комкаю засоленные тряпки в чемодан, почти успеваю одеться – и тут кто-то стучит в дверь. Прошел, наверное, час, а кому-то уже не спится. Застегивая пуговицы на рубашке, я подхожу к двери и осторожно открываю, вспоминая о сладко спящем таланте.
- Доброе..? утро, - Несмотря на то, что, вроде, ты удивлен, мне почему-то кажется, ты сам не веришь в то, во что хочешь чтобы поверил я.
- Доброе, - поддакиваю шепотом. – что так рано?
- Хотел проверить, реально, что ли, ты спишь с мужиками. – Ухмыляешься и заглядывая за мое плечо, протягиваешь почти что громко: - Вижу, что вполне.
- Я был в другом номере, только недавно пришел. – Застегиваю последнюю пуговицу под воротником, не обращая внимания на тон ребенка, которому не дали дососать его конфету до самой палочки. Почему-то «леденцом» этим я себя чувствую, точнее тем, кто в определении слова «sucker» идет дальше по списку.
- А, значит ты сегодня двоих сразу обработал? Жеребец. – Ты зеваешь, но скорее от злости, чем рефлекторно.
- Мог вообще всех обойти – жаль, ночь коротка, - Обрубаю я твою зависть и хочу уже сказать, чтобы ты шёл дальше спать, но вижу, что мысль о подушке тебя даже и не посещала. Где ты шатался тогда всю ночь?
-… ну, - я захожу обратно в номер, чтобы взять ключ и куртку.
- Пойдем пока погуляем, ты мне расскажешь почему вчера был с такой кислой рожей. – Недоумевающе стоишь пару секунд и, стряхнув движением головы снова отросшую челку, мямлишь: - Ну… давай, что.
*
Втихомолку мы выходим из отеля – шесть часов утра, всё закрыто, только-только начало светать, а меня прямо тянет на улицу. Тебя не особенно, но ты бы мог и остаться внутри, если уж так не хотелось на свежий воздух. Разговаривать как-то совсем не хочется, особенно с человеком, работающим вхолостую: ты включен, но себе на уме, и дела с тобой иметь не хочется вообще, поэтому я выкуриваю сигарету за сигаретой, пока пачка не кончится и дорога заодно с ней.
- Я видел, как МакГиннесс к тебе в номер заходил. – поведя челюстью, произносишь ты. – А потом видел у тебя его спящего. Что за?
- Он спал у меня – я завалился спать в его с Филом номере. Вырубило, понимаешь?
Раскрыл свои кулаки в карманах, выдохнул сперто, будто спрашивал у стен тот же самой вопрос на протяжении всей ночи - а тут на тебе: сам Кейн дал внятный ответ. Ты как девушка, которая нашла женские имена в телефонной книге, и думает, что с каждой из них ты спал, как минимум, раза три, более того, продолжаешь делать это, раз до сих пор хранишь номера телефонов. Я не виноват, что у нас с МакГиннессом особые отношения – задалбывать друг друга до смерти считается нашей с ним фишкой, да потом мы любим поржать, а с ним это само собой выходит. Вообще, у нас в группе всё настолько несерьезно, что иногда кажется, мы знакомы друг с другом с пеленок – или же даже проще – до сих пор мы все в этих самых пеленках и пребываем. Только ты начинаешь вдруг спрашивать что я делал, с кем я был, куда ходил. Нормально ли это? Думаю, да, но советую не задавать вопросы, особенно такие, слишком часто – кота, захотевшего нагуляться остановит разве что задавившая его машина.
- Мам, а можно я не пойду в угол?
Так получилось, что фраза прозвучала на полном серьезе, хоть я и думал, затягиваясь, что абсолютно не сержусь на тебя. Очевидно, все-таки меня задело это твое подозрение, даже не задело – попало в точку. Мы сколько, лет семь с тобой знакомы? И года четыре из этих семи мы с тобой друзья, какими не разбрасываются, а тут такое… Ты меня что, впервые видишь, или, может, есть повод мне не верить, считать, что я тебя обманываю, причем настолько неуловимо, что беру соседний с тобой номер и внаглую вожу к себе гитариста потрахаться и тебя заодно позлить.
- Просто, Ал… ты – дебил. Ни себе, ни людям. - Негласное условие неприкосновенности все еще почему-то распространялось на меня; вполне возможно, что это твое же правило превратило тебя а груду безжизненного мяса, а ты списываешь все свои промахи на меня. В который раз, мать его, ты понимаешь?! Ты как какой-то туповатый старший брат, портящий жизнь младшему только из-за того, что сам застрял – рамки, условности, наказания, меры предосторожности, порицание. Малейший намек и всё – я тебе никто, и ты меня знать не хочешь. Наверное, помимо нервов я тебе ещё и имидж «плохого парня» порчу, хотя, знаешь, я думаю, «хорошие мальчики» не трахаются настолько самозабвенно, что болит потом всё, вплоть до самой души, и, уж тем более, не имеют привычки цеплять губами занозы в сарае и чуть ли не снимать кожу с подушечек пальцев, вжимаясь в дряхлые и облезлые стены.
Ловкая обезьянка хорошо устроилась, я тебе скажу.
- Дебил, да, - это звучит необдуманно, на автомате: вряд ли ты меня слушаешь. Я, честно говоря, не особенно понимаю, почему вдруг тебя стала волновать эта… сторона дела. Алекс, ты в курсе, что то, что ты себе там надумал – это полный бред, который не волнует никого, кроме тебя? Ну так вот – не-вол-ну-ет.
Рука так и проситься лечь тебе на плечи, прижать к себе на пару-тройку сантиметров ближе – так и делаю. На тебя злиться – такой же бред, как и то, что ты несешь на протяжении последнего часа. Как дурак, самый настоящий дурак, целую тебя в висок – едва ли касаюсь губами – и… забавно вдруг становится оттого, что ты наклоняешь голову вбок, навстречу мне.
- Когда-нибудь он уже настанет, этот самый момент.
Да, я тоже так думаю.
На этой мысли я шутливо отпихиваю тебя в сторону, а ты будто бы брезгливо вытираешь место поцелуя рукавом куртки…Неплохо было бы, если бы вся эта катавасия изжила сама себя, и я бы смог без зазрения совести и взглядов неодобрения с твоей стороны, наконец, как бы между делом сказать, что ты мне больше, чем брат, а я тебе больше, чем друг.
@музыка: the national - lucky you
@темы: wtf, . mr. writer, shitfiction:d, i never said they had any chance of avoiding this
-
-
20.10.2011 в 20:29-
-
20.10.2011 в 20:51<3